Анатолий – простой человек. Сегодня ему и еще двум было поручено сопроводить меня по делу. Когда дело было сделано, я повернулась именно к нему и попросила помочь мне купить детские вещи. Не знаю, что сработало – его простота, написанная на лице, или я его просто уже тогда вспомнила.
Анатолий пошел со мной в детский магазин и терпеливо выбирал вещички для младенцев восьми месяцев, для детей полутора лет, привезенных из Мариуполя, и, в конце концов, был весь обвешан ползунками, распашонками, курточками.
– Это вывезенным детям? А я одну бабушку вывез из Мариуполя, – сказал он.
– Ага, – сказала я, копаясь в вещах и слушая его в пол уха.
– Мне позвонил ее сын Владик и попросил проверить, жива ли его мать, – продолжал он, а я, по-прежнему его почти не слушала, и могу передать его слова только потому, что позже заставила его эту историю повторить. – Я пошел в тот подвал где она пряталась.
– Ага… пошли, – я измерила ботиночек, – ну да, вы пошли…, значит, пошли… да ладно? В Мариуполе?!
– Ну да, а что такого? – просто спросил Анатолий. – Просто пошел. Нашел тот дом – девятиэтажку. Спустился в подвал и там увидел ее – бабушку Машу. Она сидела на стуле со свечкой и молилась. Увидела меня и говорит – «Спаси меня. Антихрист хочет забрать мою жизнь. Но я молилась, и Господь тебя прислал. Спаси меня». «А я за вами и пришел, – сказал я. – Я сына вашего, Владика знаю». Она зашла в подвал двадцать какого-то февраля и все это время просидела одна на стуле со свечами – до шестнадцатого марта. Молилась. Рассказала, что украинские военные поставили танки напротив их девятиэтажки и расстреляли ее.
– Зачем?
– Чтоб нам не оставлять. Это же все – не их, это Донбасс. Бабушка Маша сказала: они говорили, что камня на камне после себя не оставят. Я еле нашел ей таблетку от сердца и подумал – «Миссия выполнена. Остается только бабушку вывезти». А почему вы не верите? Что тут такого? Я правда просто пошел.
– Но там же стреляют.
– Ну я по поводу опасности сильно не думаю. Просто у меня такая работа. Все давно взвешено. И если будет идти речь, чтобы кого-то спасти или самому пострадать… я, конечно, спасу человека.
– Зачем?
– Не знаю. Может, предназначение мое такое. Я же мужчина, и всех слабых должен защищать.
Заметив, что я уже пишу его на диктофон, Анатолий очень расстроился. Засмущался. Покраснел. Сказал, что он – просто человек и просто делает работу. И про него рассказывать не надо, есть другие люди – лучше него.
– Ну я сама выбираю про кого мне писать, – сказала я.
– Только один раз я общался с девушкой журналисткой, – сказал он. – В июне 2015-го. Мы с ребятами в военной форме зашли в кафе «Дон-Кофе», заказали кофе, а она сидела за столиком и спросила нас, откуда мы. Не поверила, что мы местные…
– Это была я, – сказала я и показала ему свою запись об этом в Facebook – от 26 июня 2015-го года.
Все эти годы я думала, что герои этого мимолетного сюжета – питерцы или москвичи, присланные сюда под прикрытием. А Анатолий оказался простым человеком из Донецка.

Marina Akhmedova